В новом сериале ТНТ «Интерны» актер, режиссер, священник и многодетный отец Иван Охлобыстин играет врача. О том, почему ушел из церкви в кино, Иван рассказал «Труду».
— В «Интернах», не желая того, вы становитесь руководителем практики и говорите, что вам подсунули команду имбецилов. В жизни делаете что-то против воли?
— Я однажды исследовал меру своих обязанностей по отношению к миру и выяснил, что по большому счету никому ничем не обязан: ни обществу, ни искусству, ни государству. Я честный налогоплательщик, если я проказничал, то был за это адекватно наказан, я служил в армии, переводил бабушку через дорогу. Единственное, кому я обязан, и эта обязанность осязаема, — детям. Я должен содержать их, воспитывать. И если любая обязанность должна вызывать раздражение, то эта — сладкое чувство. Есть все-таки у меня якорь, который привязывает к реальной жизни.
— В каких больницах вы сами лечитесь и лечите детей?
— Я — многодетный отец и поэтому постоянный клиент травмопункта. Когда привожу окровавленное чадо, улыбкой встречают независимо от диагноза. Недавно Савва выдал: то ли проглотил, то ли не проглотил заколку. Три года ему, ничего толком не добьешься. Проверили: оказалось, не глотал. Подарили доктору тортик и уехали.
— Ваш отец был врачом. Почему не продолжили династию?
— Отец говорил, что из меня получится хороший хирург. Научил многому: я сам могу рваные раны зашивать, плечо вправлять… Но беда в том, что еще в школе я решил стать режиссером.
— Каким-то медицинским премудростям научились за время съемок?
— Ну, мы-то в 90-е сформированы, чего-чего, а шприцами нас не надо учить пользоваться. Я же медбрат, у меня и справка есть. Сумею даже трахею ручкой вскрыть, если потребуется.
— Как вам семь лет жилось без кино? Почему вы снова начали сниматься?
— Я думаю, можно быть частью киномира и не испачкаться грязью, которая в нем есть. Кинобизнес априори не является грязным. Если бы это был столп нечистот, можно было бы, конечно, облететь вокруг него, поморщиться и полететь дальше. Но это общественный механизм, большая конструкция, в которой есть и хорошее, и плохое. Что считать негативом?
— Вы вернетесь в церковь? Спрашиваю, не будучи уверенной в том, что вы действительно от нее отлучены.
— Я люблю религиозный институт. И поскольку я являюсь источником возможной критики, через меня могут критиковать церковь в целом. На роль в фильме «Царь» меня благословил покойный патриарх Алексий II. Де-юре все в порядке — съемки были одобрены церковью. Но «Царь» все равно вызвал критику. Причем со стороны священников, которых я безгранично уважаю. И когда поднялся этот шум вокруг фильма, я задумался: да, если отбросить все лишнее, интриги, PR, рассуждать сухо, получается, что какая-то часть публики все же искушается, а значит, критика оправдана. Что делать? Я написал патриарху письмо, где объяснил, что мой эксперимент по части совмещения зарабатывания денег и священнослужения не удался.
И поэтому, чтобы избежать критики церкви, меня надо дистанцировать. Пока я снимаюсь, я не имею права венчать, исповедовать и так далее. Это печально, но справедливо. Я пока связан с кино контрактами — «Интерны», «Чапаев», еще кое-что есть. Как только освобожусь от этих обязательств, снова буду отпевать, крестить и исповедовать.
— Для вас важно, чтобы ваш ближний пришел в церковь?
— Мне жаль, что сейчас не пришло еще время массовой миссионерской деятельности. Ведь есть вещи, о которых люди даже не догадываются. А ортодоксия — она красива, как бриллиант. Я просто человек любознательный. В церковь пришел по сердцу, но мозг все равно не перестал работать. Пытался разобраться, что же мне так нравится в церкви. Понял. Перевел для себя на язык удобоваримый.
— Одна из заповедей Божиих — если тебя ударили по одной щеке, подставь другую — вызывает больше всего противоречий. Вы так воспитываете своих детей?
— Дома меня топчут — они же в большинстве своем женщины. А я перед женщинами бессилен: В школе у них своя жизнь, я в нее не лезу. Школа у нас церковно-приходская, но сдают они экзамены за среднюю школу, как все. В плане личной безопасности как это происходит: Мы идем по городу, гуляем. Я говорю: кто-то вас преследует. Видите, между двумя «ракушками» вы пролезете, он — нет. Если преследуют, сдаваться надо органам правопорядка. Но делать это нужно рядом с магазином, с банком, где видеокамеры, чтобы был документ. При этом хорошо бы стекло разбить, чтобы был второй факт, по которому пишется акт.
— Я читала, что в первый же день знакомства со своей женой вы решили, что у вас будет не менее семи детей. Пока их у вас шестеро...
— Я представлял, что буду многодетным отцом и буду хорошо зарабатывать. Но поскольку я был разумный малыш, то не строил планов, как в точности достигну этого. Фактор случайности не дает возможности все систематизировать. Я логичен, но до какого-то предела. Есть глобальное исключение из правил — все, что касается любви. Преступно пытаться управлять этим процессом. Это как падающая звезда.
— Про вас столько всего понаписано, как про нескольких человек, друг на друга не похожих. Неправду пишут или это вы такой: многоликий?
— Если когда-нибудь мои дети решат составить биографию своего предка, в ней будет всего одно слово: «брехня».
